Неточные совпадения
Чичиков, со своей стороны, был очень рад, что поселился на время у такого мирного и смирного хозяина. Цыганская жизнь ему надоела. Приотдохнуть, хотя на месяц, в прекрасной деревне, в виду полей и начинавшейся весны, полезно было даже и в геморроидальном отношении. Трудно было найти лучший уголок для отдохновения. Весна убрала его красотой несказанной. Что яркости в зелени! Что свежести в воздухе! Что птичьего крику в садах!
Рай,
радость и ликованье всего! Деревня звучала и пела, как будто новорожденная.
— Бог сжалился надо мной и зовет к себе. Знаю, что умираю, но
радость чувствую и мир после стольких лет впервые. Разом ощутил в душе моей
рай, только лишь исполнил, что надо было. Теперь уже смею любить детей моих и лобызать их. Мне не верят, и никто не поверил, ни жена, ни судьи мои; не поверят никогда и дети. Милость Божию вижу в сем к детям моим. Умру, и имя мое будет для них незапятнано. А теперь предчувствую Бога, сердце как в
раю веселится… долг исполнил…
— Сидит господь на холме, среди луга райского, на престоле синя камня яхонта, под серебряными липами, а те липы цветут весь год кругом; нет в
раю ни зимы, ни осени, и цветы николи не вянут, так и цветут неустанно, в
радость угодникам божьим.
Человек, по затемненной своей природе, чувствует то же, что и они, но в нем еще таится светлый луч
рая, — он стремится мало что двигаться физически, но и духовно, то есть освобождать в себе этот духовный райский луч, и удовлетворяется лишь тогда, когда, побуждаемый этим райским лучом, придет хоть и в неполное, но приблизительное соприкосновение с величайшей
радостью, с величайшей истиною и величайшим могуществом божества.
Не горе и слезы,
Не тяжкие сны,
А счастия розы
Тебе суждены.
Те розы прекрасны,
То
рая цветы.
И, верь, не напрасны
Поэта мечты.
Но в
радостях света,
В счастливые дни,
Страдальца поэта
И ты вспомяни!
— Гляди… Это ли не праздник и не
рай? Торжественно вздымаются горы к солнцу и восходят леса на вершины гор; малая былинка из-под ног твоих окрылённо возносится к свету жизни, и всё поёт псалмы
радости, а ты, человек, ты — хозяин земли, чего угрюм сидишь?
Авдотья Максимовна. Ненаглядный ты мой!
Радость, жизнь моя! Куда хочешь с тобой! Никого я теперь не боюсь и никого мне не жалко. Так бы вот улетела с тобой куда-нибудь. (Обнявши его, смотрит ему в глаза.) Какой ты хорошенький! я таких и не видывала… точно нарисованный! (Говорит с расстановкой.) Знаешь, что! Давай жить здесь все вместе с тятенькой! Точно бы жила я, как в
раю. А то уедешь далеко… тятеньки нет… скучно будет без него.
Вечные законы бога с их вечным
раем и адом превратились в правила практической философии, основанные на ловких расчетах выгод и потерь, со слабым остатком уважения к
радостям, доставляемым добродетелью и возвышенной нравственностью.
С изгнанием из
рая прекратилась эта
радость непосредственного богообщения.
— Когда дух святый снидет на тебя, душа твоя и тело обратятся в ничто, — сказала Катенька. — Ни тело тогда не чувствует, ни душа. Нет ни мыслей, ни памяти, ни воли, ни добра, ни зла, ни разума, ни безумия… Ты паришь тогда в небесных кругах, и нет слов рассказать про такое блаженство… Не испытавши, невозможно его понять… Одно слово — соединенье с Богом. В самом
раю нет
радостей и наслажденья больше тех, какие чувствуешь, когда дух святый озарит твою душу.
И потусторонняя вечная жизнь, в которой не будет разделения на
рай и ад, на царство добрых и на царство злых, сохраняет заботу и тяготу, не дает покоя, совершенной цельности, совершенной
радости.
Но в более глубоком смысле мы можем мыслить
рай на земле, возможен выход в вечность, возможен экстаз и созерцание Бога, возможны
радость и свет.
Может быть, справедливее предположить, что человека после этой мирской жизни, пережитой для исполнения его личной воли, все-таки ожидает вечная личная жизнь в
раю со всевозможными
радостями; может быть, это справедливее, но думать, что это так, стараться верить в то, что за добрые дела я буду награжден вечным блаженством, а за дурные вечными муками, — думать так не содействует пониманию учения Христа; думать так значит, напротив, лишать учение Христа самой главной его основы.